Очерк (скорее — рассказ) был напечатан в № 5 журнала «Сафари» за 2007 год. Редакцией было изменено первоначальное название («Я еду к морю»), названия некоторых глав и внесены незначительные правки в текст. Автору милее первоначальный вид рассказа, который и помещён здесь.
Вечером. Фото Сергея Матвеева
Воскресенье. Нудный дождь моросит за окном. Он неустанно поливает зябнущие деревья, дома, редких прохожих. Так же вчера в лесу мокли и мы. Было мерзко и серо. И только два добытых вальдшнепа красили осенний день.
Собака спит и не выказывает желания прогуляться. Намаялась. В комнатах холодно и неуютно, как бывает только в октябре. Сварю-ка себе глинтвейна. После вчерашней сырости будет очень кстати.
Наполнив кружку горячим вином, изрядно сдобренным сахаром и специями, устраиваюсь в кресле со своими недавними записями и разбираю небрежные строчки…
Первый глоток глинтвейна
Прекрасно!.. В красном сухом вине ожило солнце южных широт, восточные пряности принесли запахи и истому южной ночи, а сладость добавила неги. Горячий напиток прокатился по нёбу и устремился дальше…
Чёрное море, белый пароход
Едва устроившись по приезде, мы спешим окунуться в море и выставить бледные члены на солнце.
Пляж. Голубое небо. Горы. И ласковое море нежится под горячим, но уже притомлённым сентябрьским солнцем. Волны по-кошачьи ластятся к ногам. «Я еду к морю, я еду к ласковой волне. Счастливей нету, ля-ля, ля-ля…», — всплывают слова песенки. Над клумбами вьются жужжала, удивительно похожие на колибри.
Прихватив пойнтера, направляемся на яхте в открытое море. Качка совершенно не мешает собаке с удобством устроиться на палубе. С моря любуемся видом бухты, окаймлённой горами. День проводим, как нормальные отдыхающие — купаемся в чистой воде, пытаемся ловить ставриду, загораем. Но вечером мы уже в типичном для здешних охот месте — заброшенном винограднике.
Столбов давно нет, и плети бессильно лежат на каменистой почве. Кое-где они перевиты проволокой. Жарко. Временами я срываю янтарные или чёрные грозди, и кисло-сладкий сок освежает. Собака пытается на карьере обыскивать это, усыпанное как щебёнкой осколками мергеля, поле. Жалко её лапы.
Запах птицы на камнях почти не сохраняется, и Яшме, с её быстрым поиском, найти дичь трудно. Пойнтер часто проскакивает, или, прихватив с ходу запах, поднимает перепёлок без стойки. Таких мы не стреляем. Я сдерживаю собаку, укорачиваю её поиск, а иногда просто веду рядом. Однако быстро темнеет, и ничего не добыв, мы с прихрамывающей псиной отправляемся домой.
Но хозяева кое-что припасли, и за ужином мы угощаемся зажаренными на шампурах перепелами с сухим вином.
Южная ночь. Полная, необычайно большая и круглая луна выползла из-за горы. Чёрное бархатное небо посветлело, звёзды поблекли. Луна осветила ночной городок, море, улочки, парадную набережную и медленно поползла по небу. Спать мешала пружина, торчащая из матраса. В лунном свете гуляли тени ушедших дней и людей. Было душно. Луна ползла и ползла по небу, остановилась прямо в зените и, наконец, стала заваливаться в море. Я проснулся. Ветра не было. Норд-ост, задувший было с вечера и принесший надежду на высыпку перепела, стих. Раскидавшись без простыни по постели, я уже ждал. Вот на хозяйской веранде вспыхнул свет, и послышалось покашливание. Почти сразу запиликал мелодию будильник. Пора на охоту…
Второй глоток глинтвейна
От жаркого глотка, как от доброго поцелуя, разливается тепло. Я переворачиваю страницу…
Пролёт
Скрипит галька под колёсами. Машина пробирается по щели, то и дело разбрызгивая остатки речки. Подрулив к краю леса, останавливаемся. Под буками в утреннем сумраке вырисовываются каменные скворечники-дольмены. Любопытно, сколько им тысяч лет? У одного из дольменов собака тихо ворчит, и из круглого отверстия неожиданно появляется зарядившийся за ночь «космической энергией» паломник.
Сворачиваем с ложа реки в горы. Проваливаясь в колею, царапаясь и глухо стуча днищем о камни, протискиваясь между деревьями и кустами, машина упорно карабкается вверх. То справа, то слева дороги обнаруживается круто уходящий вниз склон. Жена косится в ущелье, и глаза округляются.
На одном из поворотов прямо в штык вываливается трёхосный грузовик, доверху гружёный буковым лесом. Удар по тормозам — и машины застыли. Между бамперами метра два. Объезжаем лесовоз, у которого от неожиданности заклинило тормоза, и снова лезем вверх. Наконец останавливаемся на вершине горы. С поляны открывается панорама: поросшие буком и грабом горы, а над ними голубое небо и яркое солнце.
Ещё немного и, нырнув круто вниз, оказываемся на полянке перед охотничьим домиком «бригады». Варварские набеги туристов и прочей шатающейся публики разоряют эту халупу, но страстные любители охоты на копытных вновь упорно её обустраивают. В невзрачном строении вполне сносно можно жить. Здесь будем ночевать.
«Бригада» занялась заготовкой дров на зиму, а мы, побродив под громадными буками, исцарапавшись в кустах поспевавшей ежевики и попробовав диких алычи и груш, к вечеру выходим с пойнтерами проверить окрестные поляны. Дичи в высокой траве находим немного, тем не менее в тороках оказывается по несколько перепелов и коростелей. Возвращаемся ко времени. Жена и «неизменный кашевар» колдуют. На костре творится «супа», рецепт которой был очаровательно прост: всё, что удалось обнаружить в запасах съестного, пошло в котёл.
Варево вскоре поспевает, и вся притомлённая компания, нахваливая, принимается его уплетать.
Быстро, как занавес, опускается ночь, и у костра начинаются разговоры, воспоминания и рассказы. Где-то за горами выплыла луна, и звёзд сразу стало меньше. По вершинам буков загулял, загудел ветер.
- Норд-ост! Должен быть завтра пролёт!
Ох уж этот норд-ост…
Однако пора и спать…
С утра удачно попадаем на высыпку перепелов. На поляне с десяток охотников. Стоит пальба. Охотники стреляют по разлетающимся при каждом шаге перепёлкам, мажут, некоторых сбивают и долго ищут их в густой траве. Напуганная птица перемещается по поляне, собаки или охотники снова и снова поднимают её на крыло, пока та не уйдёт в кусты. В подобных условиях и собака-то нужна только для поиска битой птицы да подранков. Стараюсь не поддаваться соблазну и не стрелять шумовых перепелов. Пойнтер немного шалеет от канонады, обилия запахов, от взлетающих из-под ног перепёлок. Но я держу Яшму «в руках» и не позволяю распускаться. Иногда она становится на стойку, и тогда удаётся добыть перепела по всем канонам. С непривычки я тоже не в своей тарелке от происходящего — давненько не доводилось охотиться при таких высыпках — и часто промахиваюсь. Взял из-под стойки пойнтера всего семь птиц. А это по здешним понятиям весьма скромно. Местные охотники бьют на пролёте в день по несколько десятков на ружьё. Но много ли нам надо?.. Вполне достаточно для ужина. И вечером я запиваю добрыми глотками каберне жирных, чуть сладковатых на вкус жареных перепелов, нашпигованных виноградом.
Третий глоток глинтвейна
Ещё чуточку тепла. Благодать! Люблю я южные края! Оттого, видно, что в детстве зимами часто мёрз в холодной избе…
Экзотика
На площади, багровея черкесками, гремит казачий хор:
А для меня кусок свинца.
Он в тело белое вопьётся,
И слёзы горькие прольются.
Такая жизнь, брат, ждёт меня.·*
Дело к обеду. В тени под тридцать, и захотелось фруктового салата. Пройдя бульваром с тенистыми платанами, я оказываюсь на рынке. Это, конечно, не одесский Привоз, но всё нужное здесь есть. Перво-наперво я ищу персики. Они придадут пикантность блюду. Выбираю пару не крупных, но румяных и очень спелых. Прогуливаюсь по ряду и укладываю в сумку несколько жёлтых груш и небольших бананов. Они прекрасно дополняют друг друга. Мохнатые ягоды киви тоже не помешают. Прикидываю, чего бы ещё купить… Взгляд падает на горку фиолетовых фиг, то бишь инжира. Вот оно! Для бархатистости и сладости салата добавим их.
Заправлять салат будем сметаной. Или майонезом? Нет — сметаной. А на последок покупаю отменного местного хлеба.
Умелые руки жены быстро нарезают всю эту фруктовую прелесть. Всё так же жарко. Но нежнейший салат освежает, ветерок слегка гуляет по веранде, а сухое вино утоляет жажду. Сиеста… Ждём вечера…
Жара немного спала, солнце уходит за горы, но ещё светло. Охота в разгаре, перепел есть, и густо слышатся выстрелы. Почти вся поднятая охотниками птица уходит вниз к кустам. Мы с Яшмой спускаемся ближе к зарослям. Собака обшаривает высокую, плотную траву, часто делая свечки и оглядываясь на меня. Старается. Чаще всего шумовая перепёлка поднимается просто из-под наших ног. Однако и пойнтер временами с ходу застывает в бурьяне на стойке, что позволяет мне сделать правильный выстрел.
Вновь и вновь убеждаюсь, как не просто разглядеть в траве чисто битого перепела. И хотя пытаюсь, а чаще всего не могу найти птицу, которая упала вот-вот, прямо тут, настолько выгодно она окрашена. Тогда приходит на помощь Яшма, с нетерпением ждущая своей очереди.
Вот, однако, подранок падает в куст ежевики. Собака суётся за ним, заходит и так, и эдак, пролезает по краю. Острые колючки оставляют на белой её рубашке яркие красные следы. Пустое. Перепел забился в середину, и его оттуда не взять. Жаль…
Пока пытаемся добрать подранка, сумерки сгущаются. Стрельба затихает. Возвращаемся к машинам, где нас уже ждут компаньоны. Собаки, дорвавшись до воды, жадно пьют, а охотники делятся горячими впечатлениями. Ночь вступает в свои права, и над горами встаёт полная, заспанная луна. Когда все смолкают, откуда-то снизу из заросшей лесом щели доносится вой шакалов. Экзотика… Народ постепенно разъезжается. Но утром многие опять вернуться на эту поляну. Идёт пролёт…
Перед испытаниями легавых мы пытаемся приманить на каменистые холмы с заброшенным виноградником пролётного перепела. Запустив электронный манок и устроившись на ночлег, коротаем время за разговорами об охоте и собаках. Луна маячит сквозь листву деревьев. Ночному бдению способствует изрядное количество пива и ставридка домашнего посола. И мы засиживаемся за полночь…
С вечера задул, было, сильный норд-ост, но холода не принёс и к полуночи стих. Ночь оказалась тёплой. Ворочаясь с боку на бок в душноватой палатке, я слышу, как яро кричит перепел. Ему отвечает самочка. Бой перепела в сентябре? Ах да… В полудрёме вспоминаю, что это работает манок.
Субботнее утро и окрестности будят частые выстрелы охотников на перепелов. Похоже, что манок помог — птицы оказалось много. Но причуять на голых камнях перепела на сколько-нибудь значительном расстоянии собакам не удаётся. Вдобавок от расположенной невдалеке свалки потянуло вонючим дымом. Испытания вышли суровыми. Смотрю со стороны – ни хода, ни стиля, ни чутья легавые не показывают.
И тут же вспомнилось…
Мы только что напоили собак в ручье и уже несколько минут обсуждаем моменты охоты и работу наших пойнтеров. Собаки отдыхают рядом. Неожиданно раздаётся характерный шум и, повергнув в изумление нас и наших псов, из-под ног с кучки камней тяжело и медленно поднимается и благополучно улетает перепел. Вот это называется – птица запала!
Четвёртый глоток глинтвейна
Стало тепло и уютно. Дождь за окном казался чем-то не реальным. Корявые, разбегающиеся строчки записей уносили к тёплой земле у ласкового моря…
А ля гер комм а ля гер**
На рассвете мы выезжаем на поляну и занимаем позицию у сосняка. Выпустив собак из Уазика и приготовив ружья, осматриваемся. В сумерках замечаем, что мы не одни. Группа машин расположилась в центре поляны. Обозначилось и несколько джипов у дальнего конца её.
- Народу-то, народу понаехало…
Пока светает, наша группировка всё усиливается подъезжавшими охотниками.
Раздаётся несколько выстрелов. Потом кто-то на поляне трубит. И начинается…
- Рановато принялись палить.
-
В прежние времена был порядок. Никто без команды не стрелял, ждали, пока солнце взойдёт, строились общей цепью и проходили из конца в конец поляны. А сейчас – кто во что горазд. Того и гляди, дробью угодят.
Да, уж… Бережённого бог бережёт. Водружаю на голову непременную для меня при подобных охотах красную бейсбольную кепку.
- Вот это правильно, — следует реакция.
-
Ну что, пошли?
Мы пускаем наших пойнтеров, заряжаем ружья и направляемся краем дороги. Опа! В двадцати метрах от машин разлетевшаяся сразу в карьер Яшма с ходу коротко потянула и стала у куста.
- Пиль!
После её броска из густой травы поднялся и лениво полетел вниз к кустам коростель.
- Даун! Даун!
Посунувшаяся было собака, прилегла, и сражённый выстрелом жирный коростель оказался в тороках. С почином!
Доносятся команды и ворчание товарища — Морс сильно тужит на подводке. Наконец и он дуплетится по перепелу. А вот за бугром хлопает игрушечный выстрел. Это один из наших товарищей — расчётливый пенсионер, охотящийся на перепелов исключительно с одностволкой 32-го калибра.
- Как шилом, бьёт, — обыкновенно нахваливает он.
Тем временем обстановка осложняется. На нас надвигается цепь охотников.
- Давай-ка, Яшма, от греха подальше уйдём. А то и красная шапка не поможет, — бормочу, повинуясь дурацкой привычке разговаривать с собакой во время охоты.
Мы выходим на дорогу, пропуская стрелков. Они плотно прочёсывают склон. Впереди и между людьми мотаются всяческие собаки: спаниели, лайки, полукровки и откровенные дворняжки. Перепела поднимаются из-под ног людей и собак и уходят вдоль цепи вниз в кусты. Бах!.. Бах!.. Бах!.. – пробегает по линии стрелков. По-о-ле-тел… Птица, сопровождаемая возгласами досады и вездесущим русским матом, благополучно достигает леса. Но иногда удачным выстрелом перепёлка сбивается в густую траву, и следует тирада, сдобренная криками и тем же матом при попытке отобрать её у собаки. И чудится во всём этом что-то первобытное.
Пропустив охотников, мы идём дальше тем же склоном. Нет, не всю дичь распугали стрелки, и то один, то другой пойнтер застывает на стойке. Команда — и легавая бросается к дичи. Однако не всегда собаке с первого раза удаётся поднять крепко запавшего перепела на крыло. И проскочив место сидки без подъёма, она разворачивается и новым броском старается выбить птицу из травы. Но вот перепёлка, как перегруженный самолёт, тяжело, плавно и покачиваясь, взлетает, и можно стрелять. А несколько раз я сам поднимаю перепела, чуть не наступив на него. Изредка нам попадаются и жирные коростели.
Цепь докатилась до края поля и вернулась. Выстрелы слышаться реже. Уже только одиночные стрелки самотопом и с собаками продолжают обыскивать поляну. Солнце поднялось и становится жарковато. Наконец, третий раз кряду промахнувшись, я понимаю, что нам пора заканчивать.
Пятый глоток глинтвейна
Уже был не такой горячий. Отчётливей стали ароматы корицы и терпковатый вкус каберне. Торопливые, скупые заметки будят воспоминания…
Не для меня…
Погода хорошая. Много солнца и море тёплое. Но с каждым днём на пляжах всё меньше отдыхающих. Постепенно разбирается и увозится мебель из кафе и магазинчиков. Заведения закрываются до будущего лета. Курортный сезон заканчивается. Подмечаешь это, и подкрадывается грусть, будто вспомнил о своём возрасте.
Не для меня весна придёт.
Не для меня Дон разольётся,
И сердце радостно забьётся
С восторгом, чу, не для меня.
Чем дольше живёшь, тем меньше радостей, меньше желанных лиц, и всё больше и больше не хватает свободного времени.
Из-за хорошей погоды валового пролёта перепела по-прежнему нет. Все ждут норд-оста. Но мы с собакой на рассвете выбираемся поохотиться за окраину города. По небольшой поляне бродят завсегдатаи этого уголка. Нам они уже хорошо знакомы. Один из них выходит на охоту с тремя спаниелями, а другой с гончаком и спаниелем. Как ни стараемся мы держаться друг от друга подальше, но поневоле бродим кругами по одним и тем же местам. Солнце всё выше поднимается над хребтом. Птицы мало. Охотники стреляют редко. Тем не менее, Яшма работает с огоньком, и мне удаётся взять несколько перепёлок и коростеля. Через полтора часа мы отправляемся домой завтракать. А потом купаемся, купаемся…
Вечером охотиться бесполезно. Жарко и сухо. Только собаку мучить. Ужинаем пораньше и отправляемся погулять по городу, подышать морским воздухом.
Начинается ночная жизнь. Из прибрежных кафе и ресторанов доносится музыка. Устраиваемся за открытым столиком со стаканчиком вина. Смакуем совершенный, без излишеств, изысканный и цельный, как элегантная женщина, кагор и слушаем саксофон. Не навязчивый с оттенками чернослива вкус вина гармонирует с голосом инструмента.
Уходим от шума на тихую скамейку. С моря дует тёплый ветерок. Волны мирно лижут пляж. По дорожкам дефилируют редкие гуляющие. От призрачного света фонарей и пушистых теней сосен теряется ощущение реальности.
Выплывает гроздь воздушных шаров. Привязанная к ним девушка медленно и одиноко бредёт мимо. «Распродажа» — чёрным по белому угадывается у неё на спине. Разноцветный воздушный букет медленно уплывает и теряется между теней. Конец сентября. Скоро конец и нашим охотам.
Последний глоток глинтвейна
И опять явственно проступил вкус каберне. И припомнилось…
Последняя охота
Яшма карьером вынеслась из густой травы на проплешину и с ходу, протянув несколько метров, застыла, вся вытянувшись и подавшись вперёд. «Пиль!» — быстрая подводка и прямо по ветру срывается птица. Не узнавая, а угадывая в стремительном, лёгком полёте бекаса, я сбиваю её выстрелом. Всё ещё не вполне доверяя себе, медленно подхожу и поднимаю добычу. Точно! Старый знакомый. И чего тебя занесло сюда, в эту сушь на каменистую поляну, приятель?
Завершаем охоту, добыв ещё несколько перепёлок. Ну вот и всё. Сегодня вечером мы покинем курорт.
Не для меня сады цветут.
В долине роща расцветает.
Там соловей весну встречает,
Но он поёт не для меня.
Ночью нас любезно отвозят на вокзал, сажают в поезд и желают счастливого пути. Расстаёмся с надеждой на новые встречи. Но возвратимся ли мы в этот благодатный край когда-нибудь?
Нам здесь было хорошо. Море, горы и большой лес манят своей бескрайностью, красотой и разнообразием явлений. Мы любим и лес, и море, и горы. Но когда они сразу в одном месте, да ещё соседствует со степями, это предел мечтаний. Однако нельзя войти в одну и ту же реку дважды. Так, кажется, говорили древние… И как знать, в какие края потянет нас охотничья страсть. Ежели будем живы…
А нас уже захватила дорога. Соседка по купе с основательным не по годам мужичком, мальцом лет четырёх, сначала как-то с недоверием поглядывает на пойнтера. Но быстро смягчается. А угостившись зажаренными в дорогу перепелами и коростелями, сообщает нам, что у них дома в Архангельске тоже есть собака, только живёт она на дворе. Вдобавок выясняется, что её отец был охотником, и она обожает вкус дичи. В общем, опять повезло – попались терпимые попутчики. Ну и Яшма, как обычно, всех очаровала. Устроившуюся на традиционном месте, под лавкой, подсохшую, как культуристка, за время охоты собаку не видно и не слышно. Проводница еле её нашла, чтобы оформить проездные документы.
Поезда я недолюбливаю. Не слишком любезные проводники, не очень сухое пастельное бельё так обычны на наших российских железных дорогах. Добро, что хоть вагон оказался приличный, не такой разбитый и обшарпанный, как в поезде из Москвы. Мы скрашиваем дорогу сном, прогулками на станциях с собакой и угощаемся дичью, запиваемой каберне. Уже думается о доме, детях, внуках, о нашей больной престарелой таксе. Наконец, поезд причаливает к перрону Казанского вокзала. В Москве стоит небывало тёплая для начала октября погода.
Сергей Матвеев
пятница, 24 февраля 2006 г.
* «Не для меня весна придёт» — старинная казачья песня, записанная, как слышалась.
Вы должны авторизоваться чтобы опубликовать комментарий.